|
Берега фронтовой славы
| |
| Милчеловек | Дата: Понедельник, 27.02.2012, 13:38 | Сообщение # 61 |
 Рядовой
Группа: Администратор
Сообщений: 545
Награды: 4
Репутация: 3
Статус: Offline
| Белогоровки, а потом – города Славянска. Группы подразделений наших войск выполняли задачу перехвата противника, отступающего с города Лисичанска в направлении сел Золотаревка, Малорязанцево.
8 сентября 1943 года приказом Верховного Главнокомандующего всем войскам, освобождавшим Донбасс, была объявлена благодарность, и в Москве дан салют двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий.
ДОМОЙ, ДОМОЙ!
В тот день я оказалась на берегу Донца, на Привольнянской переправе со стороны Старой Краснянки.
Наши солдаты, умываются, плещутся, смеются. Войска наступающие ушли уже далеко вперед, а здесь остался небольшой отряд. Спешу к мосту.
– Ты куда? – останавливают.
– Домой.
Объясняю, где это, а они в свою очередь объясняют, что пока лучше туда не ходить: людей там не встретишь, а мин – полно. А я твержу свое: хочу домой.
– Ну, иди, если ты такая отважная.
Иду к мосту, ему досталось в эту ночь – сколько техники прошло. Бревна под ногами играют, у берега оскользнулась, ступила ногой в воду. Все равно иду, не останавливаюсь.
У самого Донца лежит убитый орел, раскинув крылья метра на полтора. Дальше – окопы. В них почему-то перины, пух разбросан, валяется оружие, боеприпасы. Всего несколько часов прошло после боя.
Приволье встретило меня запустением. Дома разбиты, все заросло, лебеда даже на крышах домов.
Подошла к школе. Стены – словно их кто-то исковырял, и ни одного целого окошка. Из проема подвала выглядывает ствол пулемета. Во дворе стоит подбитый танк, а возле него – молоденький солдат с автоматом на груди. Остановил. Спросил, куда иду. Повторила то же, что и на переправе...
– Туда нельзя. – И снова объясняет про мины, про то, что людей там нет, всех угнали фашисты.
Я не выдержала, заплакала.
– Ну чего ревешь?
Помолчал, глядя на меня, потом смилостивился, стал объяснять, что идти нужно по следам колес. А ночью, видать, дождь прошел, земля сырая и следы отчетливо видны.
– Не сворачивай никуда. И не дай тебе бог в сад заглянуть или в дом какой – там ничего не найдешь, а на мину нарваться можешь.
Успокоилась, пошла. Но только сделала несколько шагов – окрик:
– Вернись!
Подхожу к нему снова. Он отламывает полбуханки хлеба, подает. Напоминает, чтобы никуда не заходила. Я на всю жизнь запомнила его голубые-голубые глаза. Совсем еще парнишка, лет восемнадцать, наверное... Уже когда окончательно пошла, крикнул вдогонку:
– Дойди живой!
Иду, следуя напутствиям солдата. Действительно, тишина, ни души. А колесные следы ведут вокруг шахты «Томашовка». На бугру в каком-то углублении заметила двух убитых солдат. Осторожно подошла, помня о минах. Тела какие-то высохшие-высохшие. Наверное, не в этом бою погибли. Я, после того, как поработала в санпоезде, мертвых уже не боялась. Да и вообще за два года войны я столько повидала...
Колея привела в Дибровку. С тех пор, как отошла от привольнянской школы, не встретила ни одной живой души. У шахты им. Крупской следы кончались. Просто их, наверное, не видно было на твердой земле. Иду наугад, осторожно. Как в мертвом городе. Не то, что человека – даже кошки, собаки не видать. Так дошла до школы в Пролетарске.
А тепло, припекает. Пить хочу. Уже начинаю заглядывать во дворы. Вдруг слышу – в одном из них женщина плачет. Иду на голос. Женщина обряжает в последний путь мальчика лет девяти. Поясняет: в эту ночь погиб, а до этого прятались, семь месяцев в погребе прожили.
Попила воды в кадушке. А женщина:
– Не уходи! Сейчас похороним, я в саду яму выкопала.
Взяла на руки мальчонку, понесла. Спустилась в яму сама, опустила тело, накрыла чем-то. После похорон предложила помянуть: хлеба кусок разломила пополам и несколько помидоров выложила.
Вот такая была первая встреча. До Лисичанска еще пустырем идти. Из Пролетарска тогда напрямую ходили, а я, помня наставления, пошла по дороге, где сейчас троллейбусы ходят. В районе ПТУ №2 (тогда называлось, кажется, ФЗО) – ряды колючей проволоки и шлагбаум через дорогу. Но видно, что сама дорога разминирована.
Безмолвный крик тревожит наши души,
А вместе с ним минувшая война –
Не дайте память до конца разрушить,
Жизнь не вернуть, верните имена!
|
| |
| |
| Милчеловек | Дата: Понедельник, 27.02.2012, 13:38 | Сообщение # 62 |
|
Рядовой
Группа: Администратор
Сообщений: 545
Награды: 4
Репутация: 3
Статус: Offline
| Пошла дальше к Лисичанску. Первые дома начинались за несколько метров до нынешней улицы Калинина. По-прежнему тишина, ни души. Свернула вниз, к центру, мимо кладбища (ныне сквер им. Гагарина). На улице Чекистов жили до оккупации знакомые, решила заглянуть в их дом. Окна выбиты, двери выломаны, полы сорваны...
А время было уже к вечеру. По улице Чекистов дошла до поворота на почту к самому центру Лисичанска, где исполком (он тогда был на том же месте, а по правой стороне – ряд магазинчиков). Все разбито, исполком дымится, в трещинах асфальта растут подсолнухи почти в два человеческих роста. И сквер, где сейчас Вечный огонь, зарос. Весь центр – в колючей проволоке. И до сих пор никого не встретила. Мертвый город.
По Кузнечному Клину пошла к базару. Стою на углу и глазам своим не верю: снизу по улице Молотова (улица Малиновского сейчас, что от вокзала к рынку идет) – поднимается советский милиционер в форме.
Подбежала к нему. Рассказали друг другу, кто куда идет. Он здесь, в Лисичанске, переправился, идет на Подземгаз, а мне – на Ворошилова (это несколько улочек позади стадиона «Шахтер»). Наши пути разошлись
Заспешила домой, уже близко. Заглянула только во Дворец Труда им. 1-го Мая – так он тогда назывался. Картина та же – окна выбиты, полы сорваны, но почему-то уцелел паркет в вестибюле. На второй этаж подниматься не стала, страшновато.
И вот я на родной Ворошиловке (еще называли ее Сахалином – все-таки это уже не центр, а самая окраина тогдашнего Лисичанска). Если в центре было давнишнее запустение, там местных жителей давно выселили, то здесь еще недавно жили люди, но все равно – ни души. Из домов на улицу было выброшено от шифоньера до кружки. И все изрешечено пулями. В палисаднике под окнами нашего дома – трехнакатный блиндаж. Крашеные полы, стены покрыты обоями...
Переночевала на полу в своем доме. Утром нашла два ведра, пробитых не у самого дна, а повыше к кромке, так что немного воды можно было набрать. Отыскала и коромысло, пошла в Черноморский яр к роднику.
К вечеру 3 сентября на Ворошиловке появились еще человека три – из тех, кого угнали немцы с собой при отступлении. Будем жить! Главное – я дома!
Воспоминания Ангелины ФЕДОРОВОЙ
записал Ю. КОЗЛОВ
(Многотиражная газета Лисичанского стекольного завода «Стекловар» за 2 сентября 1994 г.)
Безмолвный крик тревожит наши души,
А вместе с ним минувшая война –
Не дайте память до конца разрушить,
Жизнь не вернуть, верните имена!
|
| |
| |
|
